«Считать вещание и печатные издания на негосударственном языке показателем, который по своим негативным последствиям составляет угрозу национальной безопасности не меньшую, чем пропаганда насилия, разврата, а также различных форм антиукраинской пропаганды».
(Из рекомендации Гостелерадио и Министерства информации Кабинету министров, 1996 г.)
Мерзость в том, что русский язык стал жертвой… санитарных норм, которые определяют предельно допустимую школьную нагрузку на детей. Дискриминация налицо, а доказать это — невозможно.
Государственное ведомство совершенно официально отказалось соблюдать права человека, да еще подчеркнуло: детям не видать оценок по русскому языку в аттестате зрелости.
Существует ли в школах Украины дискриминация русского языка? Вопрос отнюдь не провокационный. Официально у нас вообще не существует никакой дискриминации — Конституция запрещает. Однако всем прекрасно известно, что в реальной жизни официальное и фактическое часто расходятся.
На что они «разщитывают»?
Когда моя 11‑летняя дочь однажды написала «разщитываю», то я, признаться, был шокирован. Как же так? Дочка у меня — отличница; к тому же учится она в Ренийской гимназии, рейтинг которой считается высоким не только в районе, но и на уровне области. И вдруг — такое вопиющее незнание орфографии родного языка.
Однако винить ребенка было нельзя. Оказалось, что в текущем учебном году в 5‑х классах гимназии русский язык не преподается вообще — этот предмет попросту исчез из программы! Родители пятиклассников начали разбираться в ситуации, но не обнаружили никакого злого умысла ни со стороны дирекции учебного заведения, ни со стороны государственных органов управления образованием. Как выяснилось, русский язык в названных классах стал жертвой… санитарных норм, которые определяют предельно допустимую школьную нагрузку на детей.
Тут следует пояснить, что в гимназии, в отличие от обычной общеобразовательной школы, практикуется изучение двух иностранных языков — английского и какого-либо другого (в Ренийской гимназии этим другим является немецкий язык). Более того, для моей дочери и ее сверстников с первого класса предусмотрено углубленное изучение английского. И теперь английский им преподают 5 часов в неделю, а немецкий — 3 часа. Украинский язык как государственный (вместе с литературой) изучается не менее 5 часов в неделю. Разумеется, при такой программе 5‑е классы не вписались в рамки санитарных норм, из-за чего гимназия была вынуждена отказаться от преподавания русского языка. Таким образом, он оказался единственным школьным предметом, за счет которого сэкономили драгоценное учебное время. Можно сказать, что в данном случае образовалась своеобразная языковая градация: украинский оказался языком первого сорта, английский — второго, немецкий — третьего, а русский — четвертого. И если, как принято говорить, «третий сорт — не брак», то четвертый — увы… Это при том, что именно русский — родной язык для подавляющего большинства гимназистов.
Спохватившись, родители учеников потребовали объяснений от райотдела образования: в своем коллективном заявлении они напомнили, что изучение родного языка — фундаментальное право человека, гарантированное как Конституцией Украины, так и международными нормами. Тем не менее, начальник Ренийского райотдела образования Татьяна Ботика ответила родителям в духе обыкновенной отписки: она еще раз посетовала на санитарные требования и резюмировала: «Вивчення російської мови учнями можливо лише факультативно, що не дає підстав для виставлення балів в документ про освіту». Вот так: государственное ведомство совершенно официально отказалось соблюдать права человека, да еще и подчеркнуло: детям не видать оценок по русскому языку в аттестате зрелости. Самое интересное при этом, что вроде как никто не виноват — объективные причины…
Справедливости ради необходимо отметить, что директор гимназии Вера Гулько делает все возможное для удовлетворения интеллектуальных запросов учащихся и их родителей. Но что можно сделать, если в большинстве классов, согласно нынешним типовым учебным планам, на изучение русского языка отведено лишь два урока в неделю? Свои коррективы в учебный процесс внес и переход на двенадцатилетнее среднее образование. Не так давно, во время переходного периода между «десятилеткой» и «двенадцатилеткой», максимальная школьная нагрузка составляла 33 часа в неделю плюс 5 часов дополнительных занятий по тем предметам, которые дети выбирали сами. Теперь же переходный период заканчивается, и классы «двенадцатилетки» уже лишены дополнительной нагрузки, а вместе с ней и возможности получения более широких и глубоких знаний. Нетрудно догадаться, какой предмет вновь оказывается в роли пострадавшего.
Учителя, как правило, не осмеливаются открыто критиковать новые школьные реалии, однако «не на камеру» говорят одно и то же: против государственной политики не попрешь, а она отдает безусловный приоритет в сфере образования «державнiй мовi». В этих условиях русский язык и сознательно, и «ненароком» вытесняется из культурного и информационного пространства Украины — его превращают в язык «бытовухи». В общем, как говорит моя дочка, — «бесперспективняк». Кстати, этот сложнейший русский неологизм она произносит без запинки. А сможет ли написать — не знаю. Даже страшно просить ее об этом…
Сегодняшний ликбез: ликующая безграмотность
Как известно, слово «ликбез» появилось на заре советской власти и образовалось путем сокращения словосочетания «ликвидация безграмотности». Кто бы мог подумать, что в ХХI веке безграмотность вернется в новом качестве? Просматривая молодежные интернет-форумы и прочие «виртуальные тусовки», можно ужаснуться: юноши и девушки извращают литературный русский язык до безобразия, причем многие откровенно бравируют этим. А ведь все они учатся в школе. Это какой-то ликбез шиворот-навыворот — ликующая безграмотность. Почему ликующая? Потому что современные украинские школьники фактически получили «преференцию» не учить великий и могучий…
Учитель русского языка и литературы Елла Иордек работает в школе вот уже 33 года, но, пожалуй, за все это время она впервые ощущает себя невостребованной. Достаточно сказать, что в украинской ОШ №3 (г. Рени) сейчас осталось только два русских класса.
— О каких знаниях можно говорить, если на «Тихий Дон» Шолохова дается два часа? — с горечью начинает нашу беседу Елла Аурельевна. — На творчество Пушкина отведено четыре часа, на Ахматову, Блока, Бунина, Куприна — по два часа… Изучение русского языка сокращено до предела! Если в прошлом учебном году в нашей школе пятые и шестые классы занимались этим предметом по пять часов в неделю, а седьмые классы — по два часа, то теперь — лишь по два и полтора часа соответственно. Кроме того, нынешняя программа по русскому языку преимущественно опирается на коммуникативную основу (диалоги, монологи и т. п.), а на языковую тему — грубо говоря, на грамотность — времени практически не остается. В итоге очень страдает лексический запас нынешних школьников. Дело доходит до смешного. Когда мы проходили «Мойдодыр» Чуковского, дети не понимали, что такое ушат. Пришлось объяснять. А сколько еще русских слов выходит из употребления! Язык учащихся становится бедным, подменяется жаргоном, сленгом.
Не надо забывать и том, что в такой ситуации близкое родство украинского и русского языков, «усиленное» их переплетением в повседневной жизни, приводит к лингвистической интерференции — взаимным ошибкам между языками. Например, школьники постоянно путают украинскую букву «i» и русскую «и». И подобных примеров — множество. Честно говоря, мне жаль наших детей. В быту они говорят по-русски, на занятиях — по-украински, а в результате часто не знают толком ни того, ни другого языка: пытаясь на уроках выражать свои мысли, ученики нередко переходят на какой-то смешанный суржик, от которого становится больно. Печально и то, что дети начинают спекулировать на второстепенном значении русского языка: мол, в будущем он не пригодится — нам будет нужен только украинский.
Сегодня Украина превратила русский в язык национального меньшинства. На мой взгляд, это глубоко ошибочно, тем более в тех регионах, для жителей которых этот язык был и остается родным. Если наша страна не поднимет статус русского языка, то нас ждет лишь усугубление безграмотности. Этого нельзя допустить, ведь русский по-прежнему является одним из наиболее перспективных языков в мировом масштабе.
Впрочем, к мнению таких педагогов, как Елла Аурельевна, мало прислушиваются в органах власти. По данным Одесского областного управления образования и науки, в настоящее время 73 процента общеобразовательных учебных заведений Одесщины составляют школы с украинским языком обучения. И это в регионе, который традиционно является русскоязычным. Можно представить, что творится с русским языком к западу от Днепра.
Наше будущее — Сашко Гарматкин?
В свое время автор этих строк с изумлением узнал о том, что в школах Украины уже давно не изучается русская литература. Не изучается в принципе — как предмет. Теперь произведения русских писателей и поэтов включены в программу по зарубежной литературе. Более того, с творчеством Пушкина или Лермонтова, например, наши дети знакомятся в украинских переводах, которые включены в тексты учебников. Конечно, школьники могут пойти в библиотеку и найти русских авторов в оригинале, однако отвечать на уроке все равно придется «державною мовою» (кстати, у нас повсеместно принято произносить «на українській мові», но это грубейшая ошибка; правильно — «українською мовою» и никак иначе! — А. П.).
Здесь нелишним будет вспомнить, что нынешняя волна украинизации — далеко не первая в нашей стране. В 20‑х годах прошлого столетия руководство Советской Украины развернуло масштабную кампанию украинизации, идеологом которой был тогдашний нарком просвещения Мыкола Скрыпник. В тот период некоторые ярые украинофилы предлагали самые радикальные меры — вплоть до перевода фамилий на украинский язык.
Существует даже байка о том (а, может, и не байка), что Александр Пушкин переводился как Сашко Гарматкин (от украинского слова «гармата» — пушка), а Лев Толстой — Лэвко Дэбэлый. Широкую известность получил украинский перевод пушкинских строк из Евгения Онегина: «Паду ли я, стрелой пронзенный, иль мимо пролетит она?» Этот перевод в русской транскрипции звучит так: «Чы гэпнусь я, дрючком пропэртый, чы мымо прошпандерыть вин?»
Даже если допустить, что сей перл — сознательная карикатура, то смешного, на самом деле, маловато. Слава Богу, Пушкин в Украине так и не стал Гарматкиным, однако можно вспомнить недавний прецедент, вызвавший громкий общественный резонанс. Речь идет о переводе на украинский язык «Тараса Бульбы», когда слова «Русь», «Русская земля» были заменены на слова «Украина», «Казацкая земля», и «русские» вдруг стали «украинцами» и «казаками». Большинство почитателей Гоголя сочли такой подход к произведению великого писателя явной фальсификацией и проявлением цензуры, которая, как известно, запрещена Конституцией.
При всем уважении к украинскому языку возникает вопрос: хотим ли мы, чтобы языковая и культурная политика нашей страны приобретала подобные формы? Соответствуют ли они декларируемому стремлению Украины к европейским стандартам? Ответ очевиден. Во всяком случае, для людей здравомыслящих.
Андрей Потылико
Час пик : Информационно-аналитический еженедельник
№8(461) 28 февраля 2010 года
