Аналитика

Корреспондент «360» ударилась об языковой барьер между старшим поколением и молодежью и отправилась выяснять, сколько осталось жить современному сленгу.

Младшая сестра, 19 лет от роду, привела в дом своего приятеля. Она — барышня застенчивая и молчаливая, а вот гость с порога объявил, что они собираются на каникулы к морю.

— Мои родаки говорят, тут ловить нечего. Поедем в Грецию — нормальный трип.

— А как вы там жить будете? Уж не вместе ли? — настороженно спросила бабушка.

— Ну, а чего, она же моя тяночка, — ухмыльнулся жених.

— Лена, — трагично прошептала бабушка мне на ухо, — кажется, он татарин. Ничего не понимаю, что говорит.

— Бабуль, тут же полный зашквар, дожди льют, — давил на больное гость.

Тут бабушка окончательно пришла в ужас. Объявила, что хвост пришкварит такому жениху, и вообще, чтобы духу его тут не было.

А я тем временем решила узнать, кто такая тяночка, потому что хоть и не чужд нам, 30-летним, молодежный сленг, иногда чувствуешь себя иностранцем. На помощь пришла блогер и лингвист Полина Масалыгина.

«Тян, тяночка — переводится, как девушка, заимствовано из корейской культуры, а парня называют кун, — объяснила она. — Я думаю, глупо противиться заимствованию слов и потоку англицизмов. В нашей жизни постоянно появляются новые понятия, которым нет альтернативы. Если рассматривать эту тему в контексте исторического развития, то стоит вспомнить петровскую эпоху — тоже появилось много новых понятий. Люди взаимодействуют, и языки тоже».

Елена Кононова